Колонки: Ловушка Порошенко

Выборы в Украине, как это предсказуемо следовало из рейтингов кандидатов в президенты, завершились победой Владимира Зеленского. Несмотря на то, что рейтинг Петра Порошенко ближе к голосованию начал несколько расти, ему не удалось обогнать набравшего популярность шоумена. Многие называют итоги голосования «протестными», вменяя в вину уходящему президенту и рост тарифов ЖКХ, и ухудшение условий жизни, и неспособность завершить войну, и коррупционные скандалы.

Часть экспертов отмечают склонность избирателей «голосовать сердцем», а американское издание Financial Times незадолго до второго тура выборов предупредило, что «популизм Зеленского может дорого обойтись Украине». По мнению американских журналистов, избранный президент воспользовался той же популистской волной, которая принесла разочарование избирателям в разных частях мира, в том числе сторонникам Brexit и президентства Дональда Трампа.

Колонки: Ловушка Порошенко
Порошенко. Фото: Shutterstock

Однако, помимо свойственного всему миру роста популярности новых лидеров, использующих в своих кампаниях популистские технологии, мне бы хотелось выделить специфические для Украины причины высокого рейтинга шоумена.

В первую очередь, речь идет об усталости большинства населения от войны и порожденного ею перманентного состояния мобилизации. Безусловно, не Украина начала войну. Однако это относится к категории рациональных доводов, тогда как за выбором большинства украинцев, на мой взгляд, больше стоят иррациональные причины.

Именно на этом, иррациональном уровне, Петр Порошенко у многих украинцев ассоциируется с войной. Это не значит, что данные люди отвергают факт российской агрессии или настроены пророссийски. Не означает это и того, что они оправдывают Владимира Путина или снимают с него вину за оккупацию части территорий страны. Однако с каждым новым годом вооруженного конфликта неизменно растет число людей, уставших от войны и жаждущих нормальной жизни — часто любой ценой.

Вспомним, что Петр Порошенко пришел к власти на волне патриотического подъема, когда аннексия Крыма, появление пророссийских сепаратистов на Востоке страны, а затем и более явное российское присутствие на Донбассе сплотили подавляющее большинство украинцев в едином порыве: защитить свою страну и противостоять агрессору. Сделав акцент на своей роли как президента воюющей страны, Порошенко действительно многое сделал для укрепления армии и в целом обороноспособности Украины. Однако именно его образ защитника, принесший ему в свое время популярность, теперь начинает работать против него, поскольку на протяжении последних лет патриотический порыв, к которому все еще апеллирует Порошенко, неуклонно спадает, уступая место разочарованию. Под влиянием этих тенденций формируется уже новый раскол общества: не по взглядам и убеждениям, а по степени усталости и готовности к продолжению борьбы.


Financial Times незадолго до второго тура выборов предупредило, что «популизм Зеленского может дорого обойтись Украине»


Этот феномен можно назвать «вторичным разделением» общества. В отличие от Евромайдана и начала российской агрессии, непримиримо поделивших украинцев на пророссийскую и проукраинскую части, «вторичное разделение» знаменует не столько мировоззренческий, сколько психологический раскол: раскол между «оставшимися» и «отпавшими».

Жизнь в борьбе, к сожалению, равно накладывает свой отпечаток на правых и неправых участников конфликта, оставляя печать как на жертве, так и на агрессоре. Сама логика войны неизбежно порождает черно-белое видение мира и резкое деление его на «своих» и «чужих». Живущие в борьбе люди со временем радикализуются. Их склонность к самокритике снижается, а желание дать отпор чужому мнению часто превышает изначальный порыв глубоко анализировать факты. «Врагами» и «пропагандистами» в итоге объявляются все, кто по различным причинам не согласен с мнением группы или выдвигает претензии к отдельным ее членам — даже если это несогласие касается второстепенных вопросов.

Даже обоснованное противостояние чему-либо всегда предполагает нахождение в состоянии конфликта, что не может не накладывать отпечаток на участвующих в этом конфликте людей. Предъявляя высокие требования к себе и часто являя своим примером уникальную жертвенность, эти люди начинают предъявлять схожие требования и к окружающим, требуя от них такой же жертвенности и бескомпромиссности. Они могут призывать к полному отказу от русского языка даже в быту как от «языка агрессора», постоянно напоминают о необходимости жертвовать чем-то ради фронта, они порой готовы заклеймить своих вчерашних соратников «предателями» за одно только их желание отойти в сторону и вернуться к нормальной жизни.

С другой стороны, число людей, желающих забыть о войне и ощутить радость мирной жизни и простого человеческого счастья, неуклонно растет. Более того, многие из них, видя недостатки существующей системы, чувствуют себя обманутыми, не понимая, ради чего они рисковали жизнью. Это может быть неполучение обещанной компенсации за убитых бойцов или денег на лечение, факты коррупции или какие-то поступки власти, расцененные людьми как предательство их интересов. Так или иначе, у людей заканчиваются силы или мотивация к продолжению борьбы, и сам повод для включения в борьбу, казавшийся когда-то безусловно важным и нравственно безупречным, все больше уходит на второй план на фоне текущих трудностей.

К сожалению, именно так устроена человеческая психика: самый страшный враг и самая благая цель со временем склонны угасать, если они не затрагивают человеческую жизнь непосредственно. И напротив, именно тот, кто нарушает ваш ежедневный покой, начинает восприниматься как злейший враг — даже если он делает это по самым оправданным мотивам. Высокие тарифы, повестка из военкомата, сосед, который клеймит вас за просмотр комедии на русском языке или в порыве озлобленности объявляет вашу усталость предательством и трусостью — вот что становится главными раздражителями для людей, уставших от войны. И именно с этими раздражителями ассоциируется у многих избирателей Петр Порошенко.


многие украинцы надеются, что Зеленский, в отличие от своего оппонента, сможет закончить войну — и они предпочитают не спрашивать себя о том, на каких условиях и какой ценой он это сделает


Порошенко, даже на дебаты на стадионе пришедший в окружении ветеранов АТО, неразрывно связан в сознании людей именно с этим: с военной формой, с лозунгами патриотизма. Большинство украинцев наверняка готово признать, что президент не в силах остановить развязанную соседней страной войну — но бессознательно именно он стал ее символом, а значит, и символом раскола общества, символом того, что не дает ощутить покой и что постоянно требует от них новой жертвенности, а потом, получив эту жертвенность, вполне может вновь их предать.

И на этих ассоциациях умело сыграл Владимир Зеленский. Вспомним ролик, где он использовал слово «быдло» в качестве примера того, как уходящая администрация называет русскоязычных украинцев. Но ни Петр Порошенко, ни его окружение никогда не использовали таких слов в адрес своих граждан. Зато в окружении почти каждого человека наверняка встречался хоть один украинский патриот, который рассуждал именно в таких выражениях — и он тоже бессознательно ассоциируется у людей с Порошенко как с символом военного разделения общества. При этом многие украинцы надеются, что Зеленский, в отличие от своего оппонента, сможет закончить войну — и они предпочитают не спрашивать себя о том, на каких условиях и какой ценой он это сделает.

К слову, мне доводилось наблюдать «вторичное разделение» общества и в США — правда, в миниатюре. Речь идет, к примеру, о людях, выступающих против президента Дональда Трампа и пытающихся доказать его связи с Россией. Если вначале раскол проходил по линии убеждений между сторонниками и противниками действующего президента, то сейчас он проходит, скорее, между теми, кто смирился с президентством Трампа и теми, кто все еще не может смириться с ним. Однако в Соединенных Штатах, где подавляющее большинство населения предпочитает жить мирной жизнью и избегать конфликтов по политическим вопросам, никто не решается публично называть невовлеченность в политику предательством. Поэтому такое разделение здесь минимизировано и касается в первую очередь отдельных групп активистов, занимающихся протестной деятельностью в социальных сетях. Уход из таких групп может вызывать тихое неодобрение ее членов, но он не приводит ко всеобщему общественному порицанию.

В Украине же люди, предпочитающие не думать о войне и тоскующие о довоенном мире, а тем более начавшие общаться с людьми противоположных взглядов (зачастую такими же разочаровавшимися и ищущими примирения), рискуют пережить как минимум конфликт с кем-то из друзей или членов семьи. В призывах к патриотизму они все больше начинают видеть попытки манипуляции, а главной угрозой в их восприятии начинает выступать не агрессор, сидящий в далеком Кремле, а собственный сосед, угрожающий внести их в базу данных «Миротворца» за крамольные высказывания.

Увы, пытка долгой гибридной войной оказалась эффективным оружием, способным сломить внутреннее сопротивление многих украинцев. Я не говорю о том, что подобная реакция правильна — но она, увы, абсолютно понятна и по-человечески оправданна. Человек был создан для счастья, а не для борьбы, и попытка найти это счастье является его естественной потребностью, чем во все времена пользовались любители популистских технологий.

Не каждый человек согласится страдать годами, видя при этом, что власть, которая посылает его на эти страдания, не несет никаких лишений. Здесь, конечно, можно возразить, что функция власти — это эффективно управлять страной и защищать ее, а никак не предаваться страданиям, — но это, опять же, довод разума, тогда отношение людей чаще всего определяется иррациональными мотивами. Петр Порошенко, увы, стал заложником войны, закончить которую было не в его силах.

Ловушка Порошенко обновлено: 20 августа, 2019 автором: Ксения Кириллова
Нажмите, чтобы поделиться новостью
Реклама
Мы не несем ответственность за содержание публикаций колумнистов. Редакция может быть не согласна с мнением автора. Все материалы сохраняют авторский стиль, орфографию и пунктуацию.
Главные новости дня