Вчера не денег ради, а опыта для — я отработала семнадцать часов подряд переводчиком на выборах. Помогала “нашим”, которые не владеют английским, разобраться с тем как проголосовать. Тот еще опыт скажу я вам. Сразу вспомнила, как когда-то трудилась продавцом на Брайтоне и должна была в представлении покупателей не просто рассказать о товаре или посоветовать что-то, а сплясать и польку-бабочку, и расшаркаться, и ручку облобызать, и все с улыбкой на улице и осознанием того факта, какой важный господин или дама удостоили нас своим визитом.
Все выборы в Нью-Йорке проходят под контролем Board of elections. Сотрудники именно этой организации когда-то однажды решили, что официально на избирательных участках должны работать сотрудники, которые говорят на трех языках — английском, китайском (мандарин) и испанском. Именно по этой причине все надписи, которые указывают куда проходить голосовать, все плакаты, брошюры и прочее напечатаны на трех этих языках.
В этом году мэрия решила, что это своего рода дискриминация, отталкивает потенциальных избирателей, а потому выделила деньги на переводчиков для выборов. Решено было добавить еще шесть языков: итальянский, польский, иврит, идиш, русский и креольский.
Нелегалам тоже можно
Объявления о наборе переводчиков для выборов были размещены на сайтах типа Indeed. В них сразу было указано, что перед тем, как кандидат будет одобрен, его проверят на знания английского, а еще ему предстоит пройти четырехчасовой тренинг. Я отправила резюме и быстро получила ответ, в котором сообщалось о предстоящем интервью по телефону. Вскоре мне позвонила дама из Канады и приятным голосом задала мне несколько вопросов на английском, которые надо было перевести на русский, а потом наоборот — с русского на английский. Тест был примитивным. После чего меня вызвали на интервью лично. Там вопросы были еще примитивнее. Я прошла и его и записалась на участок в районе Брайтон Бич с таким расчетом, чтобы проработать там всего четыре часа — больше мне не требовалось. Я же хотела посмотреть на все глазами журналиста и потом написать колонку.
Ни во время собеседования, ни потом перед тренингом, ни непосредственно перед началом работы у нас не проверяли документы. По сути, на нее брали всех независимо от статуса в стране. Главное говори по-русски и английски хотя бы так-сяк. И среди нас были нелегалы или те, кто каким-то причинам не получили еще разрешение на работу. Заплатить нам обещали весьма скромно — шестнадцать долларов в час, правда (и это еще один интересный момент) без вычета налогов. Четырехчасовой тренинг также обещали оплатить из расчета шестнадцать долларов в час. Рабочий день мог быть или четыре часа или семнадцать — об этом нам обещали сообщить уже накануне выборов.
Ни во время собеседования, ни потом перед тренингом, ни непосредственно перед началом работы у нас не проверяли документы. По сути, на нее брали всех независимо от статуса в стране
На тренинге нам рассказали кучу ненужной информации — о том, что всего будет сто один участок, где будут работать переводчики, о том, как реагировать, если кто-то положил на наш стол информацию о каком-то конкретном кандидате, о том, как реагировать на вопросы типа “А за кого мне голосовать?”. Но совершенно не объяснили как заполнять бюллетени. Как потом показала практика это все-таки было основной проблемой.
Самый главный упор организаторы сделали на расстоянии от входа на избирательный участок. Оно должно было быть не меньше, чем сто один feet. Как догадались мы сами, таким образом Board of election хотел отмежеваться от нас и нашей деятельности. Каждому второму раздали рулетку — ей мы были обязаны отмерить то самое расстояние. И уточнили — работать только на улице, если голосующий просит войти в здание, то войти, показать и пулей обратно.
- Главное, чтобы не было дождя! — оптимистично сообщили нам в конце. — И его не будет!
Надо ли напоминать, что вчера почти весь день в Бруклине лило как из ведра.
“А ну-ка быстро прошли со мной!”
За сутки до выборов я получила письмо, в котором мне сообщили где именно и с кем я должна буду работать в паре. А еще о том, что мой рабочий день начнется в пять утра и закончится в десять вечера, то есть про четыре часа можно было смело забыть. Изменить что-то я уже не могла.
К пяти утра я приехала на свой избирательный участок. Вскоре нам доставили стол, четыре стула, специальную скатерть, на которой было указано, что тут осуществляется перевод, брошюры, ручки, специальные согревающие пакеты… Мы приехали на участки с рюкзаками, которые получили на тренинге. В них были зонты, шапки, перчатки, папки с вероятными вопросами от полиции, голосующих и ответами на них. Еще мы получили хороший фонарь и значки, на которых было указано, что мы переводчики.
Самое смешное, конечно, было в расстоянии от входа на участок — заявленный сто один feet или тридцать один метр никак не вписывались в здание — получалось, что нам надо было завернуть за угол и сесть там, где нас точно не увидят. Нам разрешили поставить стол поближе к входу и мы приступили к работе.
После двух с половиной часов на улице к нам, наконец, подошла женщина в ярко-красной куртке и спросила: — Так, у вас тут что? Ну-ка? Быстро?
Что скрывать, я очень не люблю, когда с людьми разговаривают вот так. Не только со мной, в принципе. Но на эту работу ведь пошла опыта ради, а потому мы с моей напарницей Олей, мило улыбнувшись, ответили ей, что помогаем переводить на выборах.
- Ну, это мне совершенно не надо! — нервно сказала дама и тут же ушла.
Следом подошел мужчина, который спросил не переводим ли мы дипломы. Потом пожилой мужчина, который долго кричал о дискриминации — ну китайцам переводят прям там внутри, а мы что — хуже? Ну как же так? Ведь столько русских тут, а языка нет! Ну дискриминируют нашего брата!
подошел мужчина, который спросил не переводим ли мы дипломы. Потом пожилой мужчина, который долго кричал о дискриминации — ну китайцам переводят прям там внутри, а мы что — хуже
Действительно, переводчики с китайского и испанского не просто не мерзли на улице, они сидели в метре от машин для голосования, в тепле и были полностью расслаблены — за семнадцать часов работы я увидела всего одного китайца, который прекрасно говорил на английском, и одну мексиканскую семью. Как я уже написала выше — относились они к Board of election, а потому сидели внутри. Мы же сидели под дождем как два нахохлившихся воробья и на улице, при этом “наши” шли голосовать потоком мимо нас. Участок наш находился в Bay academy. В этом районе полно русскоязычных, но они, как правило, неплохо обеспечены, давно ассимилировались и говорят на английском.
В восемь утра наш менеджер Изабелла попросила всех каждый час скидывать данные по участкам — скольким мы помогли на улице и скольким оказали помощь прямо на участке. И в групповой чат посыпались цифры. С самого начала и до конца дня лидировала школа номер 195, которая находится на Манхэттен бич.
Мы сидели в одиночестве и лишь иногда развлекались разговорами с американцами, которые подходили исключительно поддержать нас, подбодрить или посочувствовать. Как один они выражали нам свою поддержку — спасибо за то, что работаете на улице в такую погоду! Спасибо, что помогаете людям голосовать! Спасибо, что вы такие сильные! Удачи вам! Сил! Успехов!
В какой-то момент подошла очередная пара русскоязычных. Они отказались от помощи, когда мы спросили, и прошли на участок. Через пять минут оттуда вышла грозного вида дама, подошла к нам и сказала:
- Я из Board election. Вы почему отказали в помощи пожилой женщине? А ну-ка кто-то быстро прошел со мной на участок!
Вот волей-неволей, а сравнишь нас с американцами… Вот вроде же вышли сделать доброе дело. Сидим, мерзнем, мокрые насквозь — нам, правда, выдали непромокаемые куртки, но они были короткими. То есть и джинсы, и сапоги были мокрыми. И если поначалу дождь моросил и было просто влажно, то в одиннадцать утра пошел проливной дождь. Мы бросили стол и прочее на улице и пошли в школу, что было запрещено, но вариантов не оставалось. До самого вечера мы просидели там, оказав за это время помощь всего одному человеку — он не был зарегистрирован, его голос не будет учтен, но ему дали проголосовать. По моим наблюдениям из всех “наших” он был единственным, кто вчера проголосовал за демократов.
До самого вечера мы просидели там, оказав за это время помощь всего одному человеку — он не был зарегистрирован, его голос не будет учтен, но ему дали проголосовать. По моим наблюдениям из всех “наших” он был единственным, кто вчера проголосовал за демократов
Я не знаю во сколько мэрии обошлась эта затея. Но только на зарплаты на наш участок, 195 школу и еще одну школу по соседству было потрачено 2, 142 доллара. Прибавьте к этому изготовление значков, скатертей для столов, плакатов, брошюр, которые были розданы нам щедрыми пачками и не пригодились совсем.
Стоило ли это того? Думаю, да. Пусть наш участок и обслужил всего шесть человек. Два других обслужили 88. Кто знает, проголосовали бы эти люди, если не переводчики? Ведь не факт.
P.S. Приятельница, которая работала тоже в Бруклине, но далеко от нас, иногда присылала мне сообщения о том, как все происходит у них. Она тоже кляла на чем свет стоит правило, предписывающее нам стоять в тридцати с лишним метрах от входа. Но особо заметила, что за помощью обратилась избирательница, которой было 94 года. Ничего не скажешь — похвальная гражданская активность.