В Нью-Йорке в возрасте 79 лет ушел из жизни популярный эстрадный певец времен СССР Вадим Мулерман.
Его «Лада», «Трус не играет в хоккей», «Август», «Как хорошо быть генералом» стали настоящими хитами. Благодаря лирическому баритону Вадима Мулермана все и сегодня знают, кто именно не играет в хоккей, а родители называют своих девочек Ладами.
Этот материал был написан по мотивам интервью в гостях у артиста в период его жизни в Харькове — городе, где он родился, хотел провести оставшуюся жизнь и где будет похоронен.
«Он же вроде как эмигрировал давно в Америку…» — удивлялись некоторые, узнав, что Вадим Мулерман живет в Харькове.
В судьбе Вадима Иосифовича действительно был длительный «американский период». В 1991 году он уехал в США, где пел, работал на русском радио, а по ночам водил такси — зарабатывал деньги, чтобы помогать брату, у которого врачи обнаружили рак. Но вот уже года три, как артист вернулся в родной город. Живет с семьей в тихом центре, в трехкомнатной квартире на первом этаже. (С тех пор как когда-то один из тросов лифта, в котором ехал Вадим Иосифович, оборвался, певец не любит высоты.) Покой соседей громким пением не нарушает — говорит, что дома никогда не поет. Воспитывает с женой Светланой двух дочек. «Кто в семье лидер?» — спрашиваю. «На кухне — я!» — смеется Светлана. «У нас нет лидера, сплошная демократия. Конечно, какие-то кардинальные вопросы я решаю», — замечает Вадим Иосифович.
«Трус не играет в хоккей», «Последняя электричка», «Лада» — эти песни в исполнении Вадима Мулермана поразительно живучи. Кстати, оказывается, что «Лада» пошла гулять по Союзу именно из Харькова. «Написал Шаинский “Ладу”, говорит мне: “Давай ее быстренько запишем и отнесем на радио”. Записали, отнесли. А там говорят: “Нет, нельзя. Слова плохие. Ну что это: “Столетье — не преграда?” Я говорю: “А что вас смущает?” “Ну как же, — отвечают, — столетие Ленина…” И на “Огоньке” в Москве мне запретили ее петь. Но в те годы были еще выездные “Огоньки”, они транслировались из других городов. Я приехал домой, в Харьков, мне позвонили с телевидения: “Вадик, у нас сейчас “Огонек” идет, у тебя есть что-то новое?” — “Есть”. — “Давай”. Спел “Ладу” на телевидении. И на следующий день уже все пьяные под забором ее пели», — рассказывает Вадим Иосифович.
Слава пришла к нему в 1969 году в Берлине, после победы на конкурсе. Лучший голос Европы Карел Готт сказал тогда о Владимире Мулермане: «Это единственный человек, который меня смог меня победить!» По словам певца, ему вручили медаль «Лучший певец десятилетия», он привез ее в Москву, там сказали: «Дайте посмотреть» — и отобрали. Мол, это не ваша награда, а государства. Так и не отдали.
Спустя 2 года Вадим Мулерман, по собственному признанию, обозвал руководителя Гостелерадио «фашистом» и в одночасье из популярного артиста стал запрещенным, пропал с телеэкранов и радио. Фашистов наш герой ненавидел еще с войны. Оказывается, он успел «попартизанить» во время второй оккупации Харькова: «На улице Фрунзе тогда стояла немецкая часть. Они развешивали во дворе свои кальсоны, простыни. И пацаны постарше прорыли туда с Ольминского подземный ход. В узкий лаз пролезть мог только я — и воровал белье, которое потом мы меняли на хлеб. И вот за то, что я фашистов без порток оставил, мне в Израиле выдали медаль, как участнику войны. Смешно, конечно».
«Мне часто задают вопрос: “А почему ты приехал в Харьков?” — усмехается артист. — Когда то я дал себе зарок, что обязательно вернусь домой. Москва и заграница были временным пристанищем — я всегда знал, что должен вернуться в Харьков. Почему — объяснить сложно, люблю свой город. Здесь живет моя семья, здесь мои могилы. Я должен последние годы своей жизни провести на родине и быть этому городу полезен».
О развлечениях
«Хобби никакого нет. Раньше собирал зажигалки, а потом в один день раздал все. Люблю смотреть спортивные передачи. Футбол, баскетбол, потому что сам когда-то играл. Самогон люблю больше, чем водку. Чача нравится, которую мне часто друзья присылают».
О спорте
«С зарядкой покончено давно уже. Если просыпаюсь и чувствую себя неважно, то никаких резких движений не предпринимаю, врачи запретили. Сердце, давление... Когда-то занимался вольной борьбой, и однажды тренер мне сказал: “Вадим, дальше нагрузки пойдут большие, а ты куришь. Так что выбирай: сигареты или спорт”. Я подумал и выбрал сигареты — очень уж понравилось курить. А еще я кандидат в мастера спорта по шашкам. Играл ли я в хоккей? Нет, “в хоккей играют настоящие мужчины”. Значит, я не настоящий мужчина. Вернее, может быть, и настоящий, но не хоккеист».
О риске
«Женитьба — вот это риск для меня был, я же старше Светы на 30 лет. Думал долго — целые сутки».
О жизненных трудностях
«В 70-м году руководителем Гостелерадио стал Сергей Лапин, который был антисемитом и первым делом приказал: “Убрать все сионистские рожи с экрана”. Однажды меня вырезали из записи концерта, но у них вышла накладочка: на сцене стоял другой артист, а уходил со сцены я! Недоработали. Меня это возмутило, я звоню Лапину прямо с проходной “Мелодии” и спрашиваю, почему меня вырезали. Отвечает: “А кто вам сказал, что это я вас вырезал?” Я не сказал, потому что это был мой друг из редакции. Тогда он говорит: “Не хотите говорить, значит, это — шантаж. А с шантажистом я не хочу разговаривать”. Я и выдал ему: “А я не хочу разговаривать с фашистом”. Он говорит: “Ах, так! Значит, пока я жив, вас нигде в эфире не будет!”»
О современной эстраде
«К сожалению, на эстраду почти не пускают настоящих певцов, у которых нет денег и связей. Они не могут через эту мафиозную структуру пробиться. Нас потчуют полной безвкусицей — “муси- пуси”... Пусть не обижаются мои молодые коллеги, может, когда-нибудь они все же придут к человеческой песне».
О своих недостатках и достоинствах
«А у кого нет недостатков? Творческие люди — как дети, очень ранимые. Я могу налететь на человека, если вдруг мне покажется, что он не прав. Высказать ему все, а потом сесть и подумать. И если я не прав, то извинюсь. Вспыльчив, но отходчив, могу наорать, но совершенно не злопамятен. Я человек совестливый и хочу видеть в людях это удивительное чувство — совесть».