28 апреля в Нью-Йорке, в Lincoln Plaza Cinemas, пройдет показ фильма Дэвида Безмогиса “Наташа”. Фильм основан на одноименной новелле из сборника “Наташа и другие рассказы”, названной New York Times «дебютом года».
В преддверии показа нам удалось поговорить с Дэвидом о работе над фильмом, жизни русскоязычных иммигрантов в Северной Америке, их образе на экране, трудностях, с которыми в наши дни сталкиваются люди искусства и чудовищных акцентах русских персонажей в современном кино.
Скоро состоится показ «Наташи» в Нью-Йорке. (28 апреля - прим. автора). Мы увидим Вас на премьере?
Да, я останусь на скрининги и Q&A с создателями фильма на этих выходных, во время показов.
Это отличная новость. Вы ведь не в первый раз здесь?
Определенно, не в первый. Мои издатели тут, так что я бываю в Нью-Йорке довольно часто. Я жил в этом городе целый год. Был членом научного сообщества в Нью-Йоркской публичной библиотеке. В 2010 жил в Бруклине со своей семьей.
Не могу не спросить: какие впечатления, Нью-Йорк изменился?
Впечатления? (смеется) Я бы сказал, что здесь все гораздо дороже, чем было раньше.
«Наташа» для вас много значит. Рассказ был написан в 2001 году. Прошло больше 10 лет, прежде чем ее удалось перенести на экран. Вы говорили, что это пошло на пользу фильму, сделало его лучше оригинала. В итоге, лента и новелла получились совсем разными?
Думаю, вся суть адаптации рассказа для большого экрана в том, что вы дополняете оригинал – так что история становится глубже и богаче. К тому же, в фильме есть сцены, которые в рассказе лишь упоминались или подавались в виде намеков.
Так что, в некотором смысле, фильм вышел драматичнее и динамичнее оригинала. Думаю, зрителям, знакомым с первоисточником будет довольно увлекательно наблюдать за тем, как все получилось.
Между фильмом и рассказом – 14-лет. Время действия в оригинале и экранизации тоже разное. Думаю, этот хронологический разрыв существенно повлиял на то, каким получилось кино?
Да. Когда я писал «Наташу», то не думал о том, что история может стать фильмом. Просто создал ее, потому что хотел рассказать историю русско-еврейских иммигрантов в Северной Америке - таких, какими их знал.
Это было моим единственным желанием на тот момент.
Я не видел, чтобы кто-нибудь снимал фильм о русско-еврейских иммигрантах в Северной Америке. Когда я говорю «Северная Америка», имею в виду Канаду, США – не думаю, что они так уж сильно отличаются. И мне захотелось снять такое кино.
...у нас получился фильм, как мне кажется, не похожий ни на один другой, показывающий жизнь русскоязычной диаспоры так близко, как возможно...
Когда русских показывают на экране, вокруг них, как правило, полно стереотипов. В рассказе люди показаны такими, какие они есть, просто живущими своей привычной и довольно интересной жизнью. Это взгляд на типичную семью, с которой произошло нечто из ряда вон. Именно это привлекло меня в истории и заставило перенести ее на экран.
При этом я хотел сохранить аутентичность рассказа – так что фильм снят почти полностью на русском. Отчасти это обуславливается самим сюжетом: Наташа из России, она не говорит на английском, и, когда они с главным героем проводят вместе время, оба общаются по-русски.
Все члены семьи тоже говорят по-русски, и это совершенно обычное дело: они общаются так же, как всегда между собой в большинстве семей русских иммигрантов. В итоге у нас получился фильм, как мне кажется, не похожий ни на один другой, снятый в Северной Америке и действительно показывающий жизнь русскоязычной диаспоры так близко, как возможно – рисующий их такими, какие они есть.
К слову о русскоязычной диаспоре. Насколько другой, по-вашему, жизнь в Канаде и США была тогда, когда вы писали рассказ? Насколько она отличается от жизни иммигрантов сейчас?
Хороший вопрос. Когда я писал рассказ, я думал о том времени, когда распался Советский Союз. Было старшее поколение иммигрантов, – среди них и моя семья – прибывших в 80-ых, и были молодые, приехавшие в начале 90-ых, в то время, когда СССР развалился. Перед нами проходили люди из разных социальных классов, наблюдалось настоящее столкновение культур, различных волн иммиграции.
Думаю, сейчас таких ярко выраженных различий нет. Но в некоторых частях России все еще есть те, кому тяжело, кто ищет лучшей жизни… Такие, как Наташа и ее мать, все еще существуют. Поэтому, думаю, фильм сохраняет свою актуальность.
Иммиграция сегодня болезненно-острый вопрос. И, в этом плане, время для показа в Нью-Йорке «Наташи» выбрано очень удачно.
Мне кажется, интерес к этому вопросу, дискуссии на тему иммиграции, законного статуса переселенцев, во всем мире – и в Америке, конечно – никогда не угасают.
Думаю, сейчас американцы задают не меньше вопросов и о России, русском образе мышления и жизни – поэтому это и правда очень «своевременный» фильм. Он не объясняет, кто такие русские, но, на мой взгляд, помогает лучше понять менталитет, их прагматичное отношение к жизни, отличное от американского.
Ну и конечно, тема иммиграции тоже важна. Можно ли это назвать пропагандой в том или ином смысле? Попыткой высказаться в защиту иммиграции или наоборот осудить ее? Это ни то, ни другое.
Наша история очеловечивает образ иммигранта – и, как мне кажется, это именно то, что должно происходить. Необходимо увидеть их такими, какие они есть на самом деле, понять, как живут, кто они. Заглянуть за заголовки новостей и по-настоящему почувствовать этих людей.
В Нью-Йорк привозят немало русскоязычных фильмов и пьес, но «Наташа» вызвала у публики особенный интерес. Думаю, отчасти это потому, что зрители, будучи иммигрантами, чувствуют, что вы будете говорить с ними на их языке.
Это просто отлично.
Можно описать «Наташу» как фильм, сделанный иммигрантами для иммигрантов?
Это было бы очень верным описанием. Именно поэтому я и решил снимать фильм.
Я чувствовал, что есть некий пробел, в культурном плане чего-то не хватало, русские, русско-еврейские, русскоговорящие иммигранты раньше не имели возможности посмотреть фильм о своей жизни в Северной Америке. Именно это было моей главной мотивацией.
Я хотел показать этот фильм миру, чтобы люди, у которых не было возможности увидеть и узнать самих себя на экране, могли это сделать. Мне кажется, это важно. Люди любой этнической принадлежности хотят чувствовать, что у них есть свое место в культуре страны, вместо того, чтобы наблюдать за карикатурными образами.
Знаете, я не заработаю на фильме миллионы долларов, ничего подобного. Я занимаюсь искусством, потому что верю, что могу сделать что-то, чего другие не могут. И я пытаюсь придерживаться этого принципа в своей работе.
...Я чувствовал, что есть некий пробел, в культурном плане чего-то не хватало, русскоговорящие иммигранты раньше не имели возможности посмотреть фильм о своей жизни в Северной Америке...
Считаете, разные поколения иммигрантов будут воспринимать фильм по-разному?
Не знаю, мне сложно предвидеть, как зрители отреагируют. Я просто хотел снять фильм, который представлял разные поколения, такими, какими я их знал. Отчасти я выбрал «Наташу», а не какую-либо другую историю из сборника, потому что в ней показываются три разных поколения семьи.
Марк – подросток, в его жизни все еще играют большую роль его родители и его бабушка с дедушкой. Вы видите семью иммигрантов, – такую как у меня. Перед нами три поколения, проходящие через один и тот же опыт, все вместе, влияющие на жизни друг друга. Близость и в то же время напряжение в семье, отторжение смешанное с приязнью, сложная, запутанная связь между всеми этими людьми.
Так что, думаю, представители разных возрастов смогут увидеть своих героев. Те, кому 65 и больше, будут смотреть на старшее поколение, – бабушек и дедушек. Если вам около 40 и у вас есть дети-подростки, вы тоже увидите себя в персонажах, а тинейджеры и молодые люди будут наблюдать за теми же конфликтами и переживаниями, которые испытывают их сверстники в семьях русских иммигрантов.
Когда вам впервые пришла мысль снять фильм? Когда все началось?
Честно говоря, точно даже вспомнить не могу.
Я только помню, что [дело было] в 2011, уже после того, как мы с женой и дочерью жили в Нью-Йорке. Моя жена забеременела, наша вторая дочь родилась в Торонто, и летом я переехал туда из Нью-Йорка. Мы какое-то время жили в доме моей матери, и тем летом я задумался: что я буду делать? У меня была пара месяцев свободного времени, и я решил, что хочу попробовать превратить «Наташу» в фильм.
С тех пор, как я снял свою первую киноленту, уже прошла пара лет, я как раз собирался опубликовать еще один роман.
Фильм, вобщем-то, не очень большой. Это бытовая история. Я подумал, что, если смогу быстро написать сценарий, быстро снять кино, то этим я и хочу заняться. Конечно, времени ушло больше, чем я думал. Я начал работу над «Наташей», когда родилась моя вторая дочь, а закончил, когда родилась третья - так что времени и правда ушло немало.
Что ж, само собой, искусство требует времени.
(смеется) Определенно требует, да.
У меня к вам еще один вопрос – как к писателю. Иногда кажется, – и это довольно мучительно осознавать – что люди в наши дни стали намного меньше читать. Как автора, вас это беспокоит?
В первую очередь, мне не кажется, что кто-то знает, действительно ли люди стали меньше читать. У нас создается такое впечатление, но, допустим, я разделяю ваше беспокойство. Тем не менее, я не знаю, какое у этой проблемы решение.
Сейчас стало сложно [работать] – не только для писателей, но и для режиссеров, для всех, кто занимается искусством. Особенно сложно делать что-то некоммерческое – творить и зарабатывать, а ведь первое и второе тесно связаны.
Обстоят ли сейчас дела хуже, чем когда-либо? Я не знаю, мы всегда так думаем, потому что живем в конкретно взятый момент, и когда бы ты не жил – считаешь, что это время самое тяжелое.
...Наша история очеловечивает образ иммигранта – и, как мне кажется, это именно то, что должно происходить...
Но мне кажется, что это вызов, и, должен сказать, отчасти именно поэтому так важно то, что фильм удалось снять и что он попал на экраны. Подобные вещи очень сложно довести до конца.
Думаю, нам невероятно повезло с таким прекрасным актерским составом. Потому что, на самом деле, главное в фильме – артисты. Режиссура и сценарий ничего не значат, если у вас нет хороших актеров, а нам посчастливилось заполучить прекрасный каст и запечатлеть именно то, что мы надеялись заснять.
Я очень горжусь «Наташей» и надеюсь, что людям захочется пойти на нее в кино. В фильме нет мировых звезд, все актеры русскоговорящие. Алекс Озеров, который играет Марка, сейчас снимается в «Американцах», отличном сериале, но такие фильмы как наш все-таки снять непросто, особенно в Северной Америке. Я не знаю, получится ли снова сделать нечто подобное, в следующий раз на пути может оказаться больше препятствий.
И еще один вопрос, который уже давно меня буквально мучает.
О, нет.
Мы говорили о русскоязычных актерах. В американских фильмах и сериалах довольно много персонажей, у которых просто чудовищный русский акцент. Сейчас ведь столько возможностей найти русскоговорящих актеров, которые прекрасно знают язык, являются его носителями. Почему русских персонажей, говорящих на русском свободно и убедительно, сегодня так мало на экране?
Не знаю, это что-то патологическое, патология в масштабе целой индустрии. Думаю, те, кто снимают фильмы или сериалы, недостаточно знают русских или их это мало заботит. Потому что, когда вы сами не владеете языком и видите на экране этих «фальшивых» русских, то не чувствуете, что что-то упускаете. Но, тем кто знает, как все на самом деле, больно видеть, что на экране это показано неправильно.
В таком искажении нет необходимости. Отличный пример – Алекс Озеров. Его взяли в «Американцев», - не хочу говорить, что благодаря нашему фильму, потому что скорее всего «Наташа» тут не при чем. Этот сериал отличный пример того, когда создатели понимают важность работы с хорошим русскоговорящим актером. Думаю, отказываться от такой возможности, снимая кино, было бы большой ошибкой.
Съемки фильма всегда привязаны к финансированию и создателям не кажется, что поиски русскоязычных актеров себя оправдывают. Но я думаю, что это очень важно.
Абсолютно согласна. Это большое облегчение – видеть аутентичную атмосферу на экране. Это действительно важно.
Я тоже так думаю. Знаете, что еще интересно: в моем предыдущем фильме, который снимали в 2008, тоже были русские персонажи, и, когда мы работали в 2014 над “Наташей”, – шесть лет спустя – нам было доступно уже больше русских актеров. Думаю, отчасти это тоже связано с разными волнами иммиграции. В иммигрантских сообществах стало больше людей с самым разными профессиональным опытом, и сейчас гораздо больше актеров для таких ролей.
Наверное, мы можем простить фильмы и сериалы прошлого, потому что у них не было нужных актеров для ролей, но сейчас выбор гораздо больше, и прощать северно-американское кино и телевидение куда сложнее – потому что подходящие актеры есть, их только нужно захотеть найти.